[Slavyun]

В харчевне «Лукавый Барсук» наступило утро. Двухэтажное бревенчатое здание стояло посреди деревни, нависая над небольшими невзрачными крестьянскими избами. Отчего у харчевни такое название, никто толком не знал. То ли хозяин, розовощекий низенький толстяк, был до ужаса лукавым и немного походил на барсука, то ли сам барсук, как вид, всех достал своей наглостью и хитростью, что об этом даже вывесили предупреждение на самом посещаемом здании в деревне.
Утренние яркие лучи солнца обильно изливались в горницу сквозь широкие окна, наполняя светом большое помещение, отделанное в мягких тонах. На стене, напротив входа, висел портрет хозяина харчевни. Чем-то он действительно смахивал на сытого, довольного барсука.
Широкие тяжелые столы и скамьи из молодого дуба составляли основу интерьера. Весьма выделялось странное растение в кадке у дальней стены. Называлось иностранным словом – фикус. Всем своим видом оно как бы показывало, что оно явно заморское и безумно дорогое. Хозяин получил его в уплату от одного не в меру загулявшего купца. В тот же вечер фикус попытались попробовать на зуб местные пропойцы и хозяин прилюдно заявил, что отрежет язык любому, кто повторит такую попытку. В его угрозы не особо верили, но с той поры растение оставили в покое.
Ночные гуляки разошлись, заезжие купцы да странники давно отдыхали наверху на мягких перинах. Лишь двое сидели в питейной зале и резались в кости. Один был высок, широк в плечах. Сквозь добротную кожаную куртку и штаны угадывалось крепкое мускулистое тело. Русые волосы, голубые глаза, едва пробивающиеся усики. Сразу видно – Богатырь. Второй был Тать и этим все сказано. Ярко-рыжий, с глазами стального цвета. Он был тощ до невозможности – плотная шерстяная рубаха мешком свисала с его узких плеч. Правая щека у него периодически подергивалась. Люди говорят, что такое с ним приключилось после того, как он встретил в лесу сороконожку где-то под Киевом. Зверя такого никто никогда не встречал, однако приходилось верить, иначе откуда этот нервный тик.
Тать проигрался под чистую. Вся звонкая монета, которая водилась у Татя, перекочевала в карманы Богатыря. Вор обшаривал себя в тщетных попытках найти хоть какую-то наличность. Богатырь ухмылялся, пил густое молодое вино, заедая нежной зайчатиной.
- На шелбаны, - наконец изрек Тать, так и не найдя ничего в своих карманах. – Ты играешь на шелбаны, я на куны.
Богатырь загоготал : - На шелбаны? – с улыбкой переспросил он.
- На шелбаны, - горестно подтвердил Тать.
-Ладно.
Богатырь взял кости и бросил их, не глядя. Выпало шесть и пять. Тать мрачно глядел перед собой.
- Шансы есть!
Перед броском вор зажал кости в кулаке, дул и что-то нашептывал в него, делая сосредоточенное выражение лица. Бросил. Единица и тройка застыли на отполированном бесконечными застольями дереве стола.
Богатырь демонстративно закатил рукав.
- Этот шелбан называется «Святые угодники». В свое время его неплохо бил отец Никодим из Курска. Ну да я тоже недурно могу его исполнить.
Богатырь отпустил шелбан. От удара Тать сложился пополам и рухнул под стол.
Через некоторое время снизу донеслось подозрительное шуршание. Тать медленно поднялся и, цепляясь за стол, сел на скамью. По его щекам текли слезы.
-Еще, - заявил он. – Я сейчас должен выиграть.
Следующий шелбан назывался «Свист дрозда в полночь». Тать вновь оказался под столом. Причем, при падении, раздался хруст и было неясно – то ли это скамья протестующе застонала, то ли лобная часть черепа незадачливого игрока дала слабину. В ушах у вора стоял звон, в глазах почернело, так что шелбан целиком и полностью оправдывал свое название – вот он свист, вот она полночь, и, возможно, в темных пятнах перед глазами скрывается тот самый легендарный дрозд.
Богатырь успел осушить кувшин, пока Тать немного оклемался.
- Дрозда видел? – поинтересовался Богатырь.
- Видеть - не видел. Но слышал. И, по-моему, даже нащупал.
- Угол меньше надо было делать, - огорчился русоволосый воин.
В это время дверь отворилась и на пороге возникла Она.Черноволосая смуглая женщина. При виде нее у Богатыря отвисла челюсть. И было от чего. Высокие сапоги, чулки в крупную сетку, короткая юбка и кожаный лиф, в который явно не вмещалось то, что должно было. Все это было черного цвета и будоражило фантазию в самых разнообразных позах.
- О, Чернокнижница! – оскалился Тать. – Чернокнижница – это Богатырь, Богатырь – это Чернокнижница. Любит на Новый Год наряжаться сосулькой. Садится под елку и сосет леденцы. Очень рекомендую.
Ведьма зашипела и бросилась на Татя. Разошлись миром. У вора остались целыми зубы, у Чернокнижницы – в руках клок рыжих волос.
Брезгливо бросив волосы на пол, она села на скамью и сурово посмотрела на Богатыря. Тот замер. Тать опасливо кружил вокруг.
- Да шутка, шутка, что ты в самом деле. Здравствуй, давно не виделись.
- Месяц назад я давала тебе кафтан лешего. Возвращай! – произнесла ведьма, пропустив мимо ушей слова Татя.
- Да что ты так сразу-то, - принялся юлить вор. Ни тебе привет…
- Кафтан! На стол! Живо! – чем-то недобрым, могильным повеяло от ее голоса.
- Чернокнижушка, понимаешь, какое дело. Зонили мы давеча и вот он, - вор ткнул пальцем в Богатыря, чтобы было понятнее, - он примерил кафтан-то. Ну и швах…
Тать резко развел руки в стороны, пытаясь по-лучше объяснить, как именно разошелся по швам ветхий кафтан на широченной спине воина.
Ведьма задумалась. – Ты мне его отработаешь. На севере от Киева видели табор цыган. Их шаман задолжал мне бубен. Заберешь и принесешь мне. Все ясно?
-А зачем тебе бубен-то? -удивился Тать.
- На обмен.
- Ну Чернокнижушка, ну как мы их найдем, сама подумай. Я в тех краях сколько не был уже, тропы да дороги позабыл. Тем более - это цыгане, кочевое семя.
Ведьма щелкнула пальцами. В окне появились синие лица умертвий охотников. Тать горестно вздохнул и развел руками. Делать нечего, мол, придется идти.


Киев остался позади. Лес темной стеной протянулся вдоль Днепр-реки. Богатырь зло шагал за Татем, неся на спине мешок с поклажей. Мошкара одолевала не на шутку, постоянно налетая целыми облаками на путников.
- Ну и где искать этих цыган? – не выдержал воин.
- Тут где-то! – уверенно ответил Тать. – Где-то тут, где-то тут…Сейчас я.
Вор юркнул в ближайшие кусты, а Богатырь остался наедине с тучами насекомых, которые, похоже, решили не отпускать добычу. Воин отмахивался, то и дело шлепая себя по телу, отчего лесную тишину периодически нарушали гулкие удары.
Внезапно раздался пронзительный крик. Тать, натягивая на ходу портки, сломя голову, бежал прочь. В его глазах бесформенным студнем застыли страх и ужас. Богатырь опешил. – Эй, - он попытался остановить вора.
- Бежим!!! - донослось впереди.
Два конокрада выскочили из кустов. Выражения их лиц не предвещали ничего хорошего. Позади них бежал поп-расстрига, непристойно размахивая кадилом.
Ветки больно хлестали по лицу. Лесная дорога то появлялась, то вновь пропадала. Кусты, молодые деревца, поляны, рощицы, пот, стекающий с бровей, появившаяся одышка, зловещие крики сзади, удары сердца, отдающие в висках, рыхлая мягкая почва, неподъемные ноги, оружие, ставшее вдруг непривычно тяжелым…
- Все, вроде отстали… - вор упал на колени.
Богатырь прислонился к березе, переводя дух. Звуков погони слышно больше не было, однако сердце по-прежнему гулко стучало, не давая успокоиться.
Запахло мясной похлебкой, где-то были слышны звуки музыки.
- Нам туда, - откашливаясь, - произнес Тать.
На поляне стояло человек двадцать. По пестрой яркой одежде в них сразу можно было признать цыган.
- Нашли!!!
- Нашли.
- Так, говорить буду с ними я, понял? Молчи и слушай, иногда кивай головой, только не слишком часто. И вообще, старайся меньше обращать на себя внимания.
Богатырь молча слушал, надеясь, что все завершится, как можно скорее.
- Привет, чавэллы!- Тать картинно выставил ногу вперед.
Чавэллы не стали долго разбираться что, да как и спустили собак.
Пока оттащили разбушевавшихся шавок, пока жестами объяснили за чем пришли, наступил вечер. Гусляры ударили по струнам . И…
О, цыганская вольная ночь. Разнузданная, бесконечная. Зачем так пьянишь, так дурманишь своей красотой? Свобода чувствуется в каждом вздохе, каждом движении, заставляя забыть обо всем, кроме того что ты жив, что ты есть. Доброе вино горячит тело и разум, грациозные движения молодой смуглявой цыганки застилают пеленой глаза и что-то просыпается внутри… неведомое, забытое. И не властен ты больше над собой. А повинуешься ритму жизни, льющемуся с дивно-звонких струн музыкантов. Природа дышит тобой, ты природой, а цыганка… ах, чертовка, ах, богиня…

Тать медленно открыл глаза. В голове громом что-то ударило, отпустило, ударило вновь. Вор застонал. Богатырь, посапывая, мирно спал рядом, свернувшись калачиком. Тать ткнул сапогом воину в живот. Никакого эффекта. Тать, широко выкатив глаза, осмотрелся. Наполовину полный бурдюк с вином лежал неподалеку. Как же трудно до него добраться! Несколько глотков чудесного зелья оживили тело и прогнали недуг. Тааааак…. Что было-то? Еще раз ткнул Богатырю в живот. Воин поднялся, осоловело оглядываясь. Увидев вино, вырвал из рук Татя и в две секунды приговорил остатки. Потом улыбнулся и произнес : - Чего?
Тать уж было собирался начать расспрашивать, как вдруг побледнел и схватился за сердце.
На высоком дереве, под самой кроной, насквозь надетый на иссохший сук, висел бубен шамана.
- Ты сам его туда и повесил, - рассказывал Богатырь, поливая Татя водой из речки. – Сказал, этим цыганям доверять нельзя. А потом… Потом смутно помню… вроде тебе кто-то, чего-то там не дал… Ты обиделся… Нет, не помню… Но вроде без крови.
Тать всхлипывал и подергивался. – Ты не понимаешь. Не понимаешь, ведь? То-то, а я не только понимаю. Я знаю наверняка, что с нами будет.
Вор зарыдал.
- Хотя, - лицо Татя посветлело, - хотя какого черта? Все в порядке. Вставай. Вставай, вставай, хватит рассаживаться.

- Не работает ,- произнес Тать, громко стукнув порванным бубном по столу. Чернокнижница молчала.
- Шаман нам его дал, но, он, по-моему не работает. Наше ж дело какое? Принести. А работает, не работает… Но этот не работает, точно говорю, проверяли.
-Это он тебе такой дал? – уточнила ведьма.
- Истинно!!! – перекрестился Тать, пяткой подбивая Богатыря.
Ведьма с воплем вылетела из харчевни.
Широко улыбаясь, Тать уселся на скамью.
- Пока она их найдет, лет сто пройдет, это ж цыгане. А пока… Давай в кости. Сегодня я отыграю все свое. Ууу… Этот день ты запомнишь надолго.


Прошло уже много лет, а в харчевне ”Лукавый Барсук” до сих пор ходят байки про то, как страшен шелбан с ласковым названием “навесиком”.